В лесном доме весело болтают несколько хорошо знакомых людей. Один говорит, что сейчас придет некая необыкновенная личность, в которой говорящий заинтересован, а посему просит встретить гостя с максимально возможным почтением. Дверь открывается, входит грузный мужчина с густой черной шевелюрой и окладистой бородой. Одна из женщин, опередив меня, приветствует его у порога с чуточку подхалимским видом. Потом подхожу я, и сгорая от любопытства, с неуловимым смешком протягиваю гостю тарелку с угощением. Фамилия гостя (которую никто не называл) была «Семисвятский».
Встаю утром, с неудовольствием замечаю, что квартира покрыта пылью. Ее нанесло, наверно, через оставленные на ночь открытыми окна. Темно-серая пыль в отдельных местах свисает гроздьями. В ванной ее тоже полно, хотя дверь туда была закрыта. Готовлюсь приступить к уборке. В одной из комнат вижу двух уличных кошек (проникших, повидимому, через выходящее на крышу окно). Гоню их, но они, увлеченные выяснением отношений, на мое шиканье не реагируют. Входит Петя, посмеиваемся над этими самозабвенно орущими друг на друга созданиями. Пытаюсь подцепить одну шваброй. После нескольких попыток удается забросить ее через окно на крышу. Проделываю то же самое со второй. Кошки во время моих манипуляций не двигались, как бы замирали, одна из них — уже на крыше или еще в комнате — что-то грызла. Мы над этим тоже посмеивались. Это действительно выглядело смешно — кошки, поглощенные своими делишками настолько, что в упор не замечают людей, выгоняющих их из комнаты.
Красивый зал, очередная вечеринка на годовщину окончания школы. Сюда привозят и кладут посреди зала, на стол, тело убитого Клинтона (того самого). Голова его чуть запрокинута назад, на лице довольная улыбка (оно виделось совершенно вживую). Поблизости стоит киношник из Программы Новостей, бойкий парень с крепкой, коротко стриженой головой. Энергично командует нами, говорит, что и как следует делать, и еще, кажется, сортирует прибывающих на желательных и нежелательных на этой вечеринке.
За двумя обшарпанными столами большого зала люди обстоятельно обсуждают, как раздать (вернуть) самим себе дипломы (ранее собранные для какой-то надобности). Судя по рассуждениям, проблема невероятно сложна, и просто невозможно представить, как с ней можно справиться. Каждый уверяет, что он на это неспособен. Я (посторонняя) сижу за левым столом, напротив женщины-председателя. Стопка дипломов покоится на углу нашего стола, совсем близко от меня. Я не имею отношения к этим людям, и слушая их, не могу взять в толк, в чем затруднение — ведь как дипломы, так и их владельцы находятся сейчас здесь. На мой взгляд, просто никому не хочется себя обременять. Решаю помочь, предлагаю свои услуги. Председательница недовольна - возможно, я нарушила какой-то ритуал. Но, тем не менее, одобрение получено, приступаю к делу. Беру диплом, отыскиваю фамилию владельца, приглашаю к столу, с улыбкой вручаю диплом, мне улыбаются в ответ. Трудно было лишь отыскать и правильно прочесть фамилии (они вписаны невообразимо корявым почерком). Несколько дипломов в моих руках превращаются во что-то другое, более крупное, из мягкого (кажется, пушистого) материала. Фамилий на них я не нахожу, но на тыльной стороне обнаруживаются фотографии владельцев. На одной изображена симпатичная улыбающаяся, похожая на киноартистку блондинка, а владелица оказывается приятно похожей на свое фото. Беру последний диплом. Он мгновенно превращается в спальный мешок из толстого коричневого плюша. Не запомнилось, как удалось определить фамилию владельца (кажется, по нашивке на изнанке спальника). Оглашаю ее, кто-то с недоумением говорит: «Так он же с полгода как умер». Председательница собирается запереть спальник в большой, появившийся у нее за спиной сейф. Полагаю, что это несправедливо по отношению к членам семьи этого человека, все со мной соглашаются.
Пара белесых воздушных шариков, слабо подпрыгивая на ветру, перекатывается по поверхности земли. На одном грубо намалевано обрамленное платком женское лицо и туловище (до середины бедер) в платье с глубоким декольте. На втором - мужская физиономия (рожа) в головном уборе. Шарик-мужчина все время допрыгивает до шарика-женщины и целует ее в декольте, она всякий раз целомудренно отпрыгивает в сторону. Это выглядит так смешно, что стоящие неподалеку подростки (среди которых были Додо, Ролл и их приятель Эрил) покатываются со смеху. Шарик-мужчина в очередной раз допрыгивает до шарика-женщины и внезапно сильно кусает ее за левое бедро. Шарик-женщина хватается за укушенное место - оно предстает в виде настоящей, поврежденной укусом плоти.
Взбираюсь по отвесной металлической лестнице на высокую черную земляную насыпь, по которой поезд должен доставить нас в кино. Лестница забита карабкающимися вверх людьми. У меня с собой мотоцикл, короткими рывками подтаскиваю его вверх, выпихиваю на насыпь, толкаю влево. Он проезжает пару метров и падает на бок. Преодолеваю последние перекладины, вижу вместо него мопед (или велосипед). Думаю, что, может быть, он провалился в щель, которая там обнаружилась, но она оказывается слишком узка. Сетую взобравшемуся на насыпь Пете, он говорит, что мотоцикл разбил полицейский. Объясняет, что когда он и его приятели мчались на своих мотоциклах по шоссе, неизвестно откуда возникший и неизвестно почему рассвирепевший полицейский схватил никому не мешавший мотоцикл, вскинул его над головой и изо всех сил шмякнул оземь. Петя говорит с полуулыбкой, удивляясь непонятной агрессивности полицейского. Сон смутно, сверху показывает группу мотоциклистов на шоссе. Потом, крупным планом, полицейского, хватающего, как разгневанный орангутанг, мой мотоцикл, играючи поднимающего его над головой и разбивающего об землю. Фрагмент с полицейским сон повторил два-три раза.
Нахожусь в странном городе, у каких-то людей. Выхожу, чтобы попасть в другой дом, не могу понять, как туда добраться. Кто-то объясняет дорогу, но все равно плутаю. Все вокруг кажется странным — и дома не похожи на обычные дома, и улицы не похожи на обычные улицы, и люди какие-то полупризрачные. Набредаю на крутой спуск в виде грубо выдолбленного в скальной породе желоба. По дну его сочится струйка воды, серо-зеленые стенки кажутся скользкими. Опасаюсь туда ступить, но вид спокойно идущих в обоих направлениях людей подбадривает. Еще раз окидываю взглядом желоб, вижу, что дно устлано светлыми шероховатыми камешками. Смотрю на покрытые слоем чистой, живой воды камешки (они видятся, в отличие от всего остального, отчетливо), и решаю, что если не наступать на стенки, то мне ничего не грозит. Как только решаю ступить в желоб, он превращается в сдвоенный туннель. Левая, узкая ветвь показалась мне непроходимой, решаю идти по правой. Вход в нее оказывается частично загороженным темным щитом из прессованных опилок. Спихиваю его в левую, неиспользуемую, как я полагала, ветвь, и иду по правой. Сон смутно показывает, как скользящий по левой ветви щит сбивает с ног идущую вверх девушку, ранит (или даже убивает) ее, а потом, кажется, задевает поднимающегося там же молодого человека. Не делая попытки помочь, продолжаю спуск (хотя и держу в уме произошедшее). Выйдя из туннеля, оборачиваюсь. Вижу сдвоенную горку, с которой весело съезжают вниз и карабкаются наверх люди, много людей в черной одежде. Полагаю, что в горки превратились туннели, успокаиваю себя тем, что если бы с девушкой в самом деле случилась беда, люди бы так не веселились, и уж во всяком случае оказали бы ей помощь. Немного погодя, отчетливо осознаю, что сдвоенная горка, на которой резвится масса людей — это вовсе не мои туннели. Ни люди, ни горка не имеют к туннелям никакого отношения.
В большом многоэтажном здании ищу нужное помещение. Забредаю на этаж, где расположена детская больница с невероятным количеством пациентов - бледных, худых, коротко остриженных (плачевное впечатление усугубляется тем, что сон был в серых тонах). Выхожу на боковую лестницу, но пройти не могу, там лежит не поместившийся в отделении ребенок. Нахожу еще один выход, там та же картина - на ведущем вверх лестничном пролете лежат, как на кровати, больной малыш и его отец. Блуждаю в поисках выхода, ко мне прибивается один из пациентов, мальчик лет двенадцати. Решаю взять его на время с собой, чтобы он немного развеялся. Привожу к стоящей на уличном перекрестке кушетке (я не видела ни машин, ни прохожих, ни даже домов вокруг, и тем не менее, кушетка однозначно стояла посреди улицы, а мы чувствовали себя там как дома). С трудом открываю висячий замок, прицепленный к изголовью широкой, покрытой чем-то светло-серым кушетки. На левой (не моей) половине лежит ее хозяин (или хозяйка), садимся на моей половине, беседуем. У моего лица возникает морда овчарки, прогуливаемой на поводке молодой женщиной. Собачья морда (в отличие от всего остального в этом сне) видится вживую, легонько глажу ее, собака мягко гавкает: «Ай!» Это получается у нее совсем по-человечески, шутливо говорю ей: «Что такое Ай? Нет такого слова». Хозяйка собаки смеется. Спохватываюсь, что мальчику пора возвращаться. С трудом закрываю тугой замок, обдумываю, как объяснить в больнице временное исчезновение ребенка.
Старый темный деревянный двухэтажный дом. Хозяева отсутствуют, здесь временно живу я. Дом мне нравится, он просторный, со множеством красивых старинных вещей. Появляется Петя с молодой женщиной, забирают часть вещей, поднимаются на второй этаж, к выходу. Вижу, как Петя выходит в дверь (типа балконной), делает шаг — и мгновенно исчезает из поля зрения. Значит, он упал вниз? С такой высоты?!! Я парализована страхом, ужасом! Не помня себя, кидаюсь к двери. Так и есть, дверь выходит В НИКУДА, вижу, как высоко она от земли. Последние силы покидают меня, неестественным от ужаса голосом хриплю вниз: «Петя!!!» Вижу внизу, под этой дверью, несколько мелких сообщающихся прудов, окруженных мягкой землей с редкой травой, но не вижу Петю, хоть он и откликнулся веселым голосом на мой вопль. Внимательно вглядевшись, наконец вижу его, он с довольным видом плавает в прудах. Вода там прозрачная, мелкая, буквально по щиколотку, и несмотря на это, я не вижу Петю. Хотя каким-то образом и ВИЖУ, как он дурачится в мелких прудах. С невероятным облегчением возвращаюсь в комнаты. Мимоходом замечаю отсутствие отдельных вещей (которые забрал Петя), беззаботно думаю, что смогу уладить эту проблему с хозяевами - по сравнению с только что пережитым остальное кажется мне сущей ерундой. Телефонный аппарат замотан темным одеялом (интересно, зачем Петя это сделал?) Вместо телевизора, который тут был, стоит другой, диковинной конструкции (корпус его укреплен на гибком стержне). Потом, наверно, постучали или позвонили в дверь, в доме появляется несколько незнакомых мне молодых людей, и кажется, начинаются новые заморочки.
Завожу (наяву) будильник, чтобы не опоздать на ужин. Засыпаю. Кто-то мысленно, с явной насмешкой (или легкой издевкой) начинает потешаться над уверенностью человека, воображающего, что он сам программирует свою жизнь. Этот Некто утверждает, что нет ничего проще, чем смешать планы человека (неясно, имелся в виду Человек вообще или конкретно я). В качестве доказательства многократно, мысленно твердится одно и то же: ты, мол, полагаешь, что сможешь проснуться в нужное тебе сегодня время, но ты не проснешься, ты проспишь, ты проспишь. Однако будильник (о котором Некто, возможно, не подозревал) дребезжит в нужное время, и я не опаздываю к ужину в том месте, где наяву гощу эти дни.
Находящиеся, кажется, вне поля зрения люди, заливаясь смехом, перечисляют свойства чего-то, подлежащего охарактеризованию. Свойства демонстрируются в виде абстрактных предметов.
Очаровательный малыш, лучезарно улыбаясь, говорит: «Мазелейс Вероника» (имя произносится с шутливым раскатистым р). Отвечаю: «Yes», хоть и не понимаю первого слова. Малыш вторит: «Yes, yes».
Провожу занятие с группой малышей. От души веселюсь их выходкам, со смехом пересказываю забавные эпизоды пришедшему мне на смену мужчине (сон не был цветным).
Куда-то идем, перебрасываясь шутками и периодически уточняя дорогу у местных жителей. Один раз взбираемся для этого по наружной металлической лестнице, попадаем в большой мрачный цех. Нам указывают направление, говорят, что путь неблизок. С улыбкой отвечаю, что это далеко по местным меркам, а по меркам большого города это совсем не далеко. Попутчики смеются, топаем дальше.
Нахожусь в гостях, разговариваем. В комнату входят, бок о бок, две серые кошки. С улыбкой спрашиваю, что это за парочка. Хозяйка отвечает, что парочка вот-вот ожидает прибавления семейства, и что третья кошка, акушерка, уже готова принимать роды. Парочка продолжает двигаться бок о бок. С удивлением отмечаю, что у кошки нет видимых признаков беременности.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом, деловито): «Для завершения .. возможно опущение (погружение) человека в американские реальности только после...».
Мысленная фраза: «Альтрогены, или другие мысли». Это является названием альманаха, бегло представшего в виде книжицы в мягком светлом переплете.
Мысленная фраза (быстрым женским голосом): «При этом он не сказал, так как слипались, так как глаза его слипались».
Мысленная фраза (женским голосом): «Давай тогда положим так, а потом я найду». Смутно видятся ссыпаемые в мешочек специи.
Крошечный темный жук неспешно топает, боком, под диван, наблюдаю за ним со стороны.
У Норы День рождения. Гости находятся в глубине квартиры, мы с ней сидим друг против друга в кухонном углу (Нора видится условно, темновато). Говорю, что хочу спросить кое-что, готова ли она ответить мне искренне и серьезно. Добавляю, что это для меня очень важно. Нора, не выказывая заинтересованности, выражает готовность выслушать. Спрашиваю: «Вот тебе исполнилось сейчас (столько-то) лет. Можешь ли ты в это поверить? Осознаешь ли ты, что тебе уже столько лет?» Поясняю, что мне осознать свой возраст не удается. Нора отстраненно отвечает, что по этому вопросу можно посоветоваться с ее мамой, отцом и знакомыми ей психиаторами. Возражаю, что это не ответ. Но Нора продолжает в том же духе и напоминает о якобы общеизвестном МИФЕ «о прекрасной Амазонке, которая убегает от раввинов».
Проснувшись, удерживаю в памяти четыре ключевых слова, с каждого из которых начиналась соответствующая часть сновидения (первое и третье слова были одинаковыми). Предстает описание сна. Это темноватый, чуть расплывшийся печатный текст, каждая из четырех частей которого начинается с нового абзаца. Увязываю ключевые слова с соответствующими частями сна, не прибегая к помощи текста (так как знаю содержание и без этого). Но мне не хватило энергии взяться за блокнот, а к утру слова забылись.
Происходившие в этом сне, совершенно разные действия являются, будто бы, одним и тем же.
Мысленная, неполностью запомнившаяся фраза (женским голосом): «Я хорошо маме рассказала, но...».
Мысленная фраза (мужским голосом): «Черт побери».
Разговорившись на улице с симпатичной молодой женщиной, узнаю, что она связана с издательским делом, и что у них есть типография. Вспоминаю, что дома лежит что-то растрепавшееся, спрашиваю, нет ли у них переплетной мастерской. Женщина говорит, что есть, заверяет, что мне там помогут. Прихожу по указанному адресу, обращаюсь к одному из сотрудников. Он отвечает отказом, в его тоне сквозит непонятная подозрительность. Из глубины офиса доносится странное монотонное бормотание (голосом давешней женщины). На мой недоуменный вопрос кто-то небрежно бросает, что женщина так «разряжается». Собираюсь уходить. Один из сотрудников на прощанье говорит, что если у меня в связи с полученным отказом возникнут на работе проблемы, я могу адресовать свое начальство к нему. Говорю, что этого не потребуется, поскольку у нас "каждый отвечает за себя сам".
В преддверии встречи с давними знакомыми беспокоюсь, что меня могут не узнать. А узнав, испытать не самые приятные чувства (я очень изменилась внешне). Короче говоря, беспокоюсь, что могу своим видом огорчить (и чуть ли не испытываю по этому поводу вину). Вопреки опасениям встреча (показанная смутно, бегло, в серых тонах) проходит гладко.
Мысленные фразы (женским голосом): «Мой анализ крови? Его нету».
Мысленная фраза: «Если (мы действуем) самым организованным образом между собой».
Мысленная фраза (бойким женским голосом): «Двадцать второй» (числительное стоит в дательном падеже).
Огромный черный куб, содержащий мои СНЫ. Стою к нему спиной, с каким-то словом на устах. Ночью, проснувшись, я несколько раз повторила его, нашла ему синоним, стала повторять их вместе. Наутро в памяти остался лишь синоним: "совокупление".
Окончание мысленной тирады (женским голосом, эмоционально): «...желто-красной! А как (же) мы на работу едем?»
Мысленная фраза (спокойным женским голосом): «Подорвите его» (речь идет о том, чтобы подорвать чьи-то силы, но не физическим воздействием).
Занимаюсь уборкой квартиры. В одной из комнат отлавливаю непрошенных гостей — мясистую светло-песочную ночную бабочку и еще какое-то насекомое. Несу к окну, вижу под столом изумительно красивую, с четверть метра длиной малахитовую змейку с белым узором вдоль спины. Понятия не имея, ядовита она или нет, ухватываю пониже головы и выбрасываю, вместе с насекомыми, в кусты за окном. Случайно взглядываю под столик, вижу такую большую мощную многослойную паутину, какой никогда в жизни не видела. Удивляюсь, как она могла тут появиться, снимаю ее.
Мысленная фраза: «Она принесла сегодня».
Мысленная, незавершенная фраза (женским голосом): «Если это говорят, (то) говорят сами ребята...».
Мысленный диалог (мужским и женским голосами). Степенно, со сдержанной улыбкой: «Выдержу». - Оживленно: «Ну вот смотрите».
Что-то обдумывая, говорю сама себе мысленно: «Ага, понятно».
Мысленная, незавершенная фраза: «Кто бы мог подумать, что этот ...ый книжный снежный ком...» (одно слово запомнилось неполностью).
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «Просто у нее ... глаза. С проблеском темно-коричневого».
Мысленная фраза (спокойным женским голосом): «Нету требовательности к одежде».
Петя демонстрирует полученную на новом месте работы экипировку. Выложил на стол несколько разновеликих черных сумок и футляров — для бумаг, для ноутбука, для обычного сотового телефона и для многофункционального. Прошу показать второй, мне хочется выяснить, снабжен ли он фотокамерой. Петя открывает футляр — и я просыпаюсь.
В финале сна проводится испытание на хладнокровие, прохожу его неожиданно легко. Запомнились два теста. В одном нужно пройти по шатким мосткам (паре не скрепленных между собой досок, переброшенных через яму). Это показано смутно, не в цвете. Переход видится частично моими глазами, частично - со стороны, сверху (непонятно, являлась ли и в этом случае испытуемой именно я). Завершает испытания проверка на чтение труднопроизносимых слов (с нагромождением шипящих и свистящих звуков). Держу лист с фразами (или набором слов), требуется прочесть вслух несколько, навскидку выбранных. Пробегаю глазами, не читая, текст, без проблем озвучиваю слова срединной части листа. Прочла с такой легкостью, что испытываю нечто вроде растерянного недоумения.
Вечером предстоит неожиданная, срочная командировка. Времени в моем распоряжении не так уж много, и я даже не знаю, сколько именно. В кассе Аэрофлота мне выдали не билет, а справку (целую прокламацию), прошу Петю помочь в ней разобраться. Он объясняет, что нужно прибыть в Аэропорт не позднее «девяти часов вечера» (вижу это время вписанным синими чернилами в середине печатного текста). Мне нужно успеть собраться, поесть, оставить еду для Пети (он в студенческом возрасте) и накормить кошку.
В старом просторном деревенском доме (с обнесенным забором участком) живет моя семья (сновидческая) и еще одна. Спускаюсь в большой аккуратный подвал. Приходит мысль, что сюда можно снести скопившиеся, не очень нужные вещи. Делюсь идеей с членами семьи, принимаемся за работу. Складываем коробки с ненужными вещами не в подвале, а в углу одной из не принадлежащих нам комнат. Думаю, что авось соседи не рассердятся, и что коробки нужно будет все же спустить в подвал. В этом сне старый темный (как изнутри, так и снаружи) дом контрастировал со светлым аккуратным подвалом; люди воспринимались условно, а коробки и прочее — сносно.
Просторная темноватая комната с темной мебелью. Мне понадобилось в туалет, кабинка которого находится тут же, в нише. К непонятно низкой дверце ее то и дело подбегают и поочередно заглядывают в кабинку разновозрастные дети. Потом подходит высокий худой мужчина и говорит, что дверцу, конечно же, нужно нарастить, и что он сделает это самолично. Бегло видится пригодная для этого темная доска — а пока что мужчина выпроваживает детей из этой части комнаты.
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы: «А вообще-то у нас не было разбора ... У нас был маленький романтический союз».
Мысленный, с пробелом запомнившийся диалог (женскими голосами). «Вы теперь...». - «Хорошо, но дай им (возможность) позавтракать».
Смутно видимый больной (или израненый) черно-белый котенок топчется на газоне, бессмысленно совершая круговые движения.
Вхожу (за компанию с приятельницей) в клинику экстрасенсов. Это относящаяся к клинике Лаборатория, где мануально воздействуют на вещи пациентов. В большом светлом помещении специалисты сосредоточенно, безмолвно снимают таким косвенным образом негатив (пациенты в это время ютятся в тесном коридоре в дебрях клиники). Тихо, чтобы не мешать, перехожу с места на место. Одна из сотрудниц держит распростертые ладони над бумажным пакетом (мне представилось, что это фабричный пакет с парой плотных резиновых перчаток). Еще одна помещает объект в похожий на термостат аппарат (персонажи виделись сносно, а интерьер - вживую).
Завершение длинной сентенции: «...ты обязан развивать чувство Любви и Света». Содержащая перечень основополагающих обязанностей, она формально адресована конкретному неслуху, но по сути обращена ко всем (местоимение «ты» в данном случае собирательное). «Ты» - это каждая из одушевленных мыслящих Сущностей, не вполне самостоятельных, нуждающихся в руководстве. Все они маленькие, одинаковые и выглядят как какие-то элементы (может быть, это были клетки?) Они столпились вокруг высокого, похожего на человека, высокоразвитого Существа (букашки в сравнении с ним). Он разговаривал с ними мягким, терпеливым тоном Учителя. Его длинная тирада непостижимым образом одновременно (синхронно) извлекалась мной из глубинного Источника. Я вытягивала ее с напряжением - ее, готовую каждое мгновение прерваться, разорваться. Она имела вид натянутой нити, и проходя через мою голову, облекалась в слова. Я мысленно произносила их, натужившись, торопливо, чтобы успеть вытянуть побольше, пока не реализовалась угроза обрыва нити. Угроза казалось неизбежной настолько, что я все удивлялась, почему этого еще не произошло. Но этого так и не произошло. Я вытягивала нить, не прикасаясь к ней, просто напряжением воли, а произносимое мной и Учителем было одним и тем же и сливалось воедино (визуальный ряд был нечетким, персонажи воспринимались смутно). [см. сон №3335]
Вытряхиваю песок из синего ведра в черное, большее, заполненное травой.
Мысленное слово: «Эрдженс».
Билось, билось и дошло до сознания мысленное слово «Веледа».
Слышу сквозь сон робкое, нежное пение первой пичуги за окном. Возникает мысленная фраза (кажется, моя): «В таинственном полумраке так здорово еду я».
Обращение к кому-то в этом сне: «Князь масон» (или что-то в этом роде).
Мысленная фраза: «И нарядился он женщиной, используя бессилие остальных членов общины».
Ночую у Камилы (она в командировке). Раннее утро, хлопает входная дверь - значит Камила вернулась. Не могу открыть глаза, хоть и понимаю, что нужно встать. Меня хватает лишь на то, чтобы пригладить волосы (не хочу, чтобы Камила увидела меня всклокоченной). Чувствую на плече ее руку, слышу шепот: «Вероника, маленькая, вставай». В полусне бормочу: «М-м-м, сейчас». «Вставай, маленькая», - повторяет Камила. «Я большая», - бормочу я. Звучит глупо, но сказать «Я взрослая» кажется еще нелепей. «Я большая», - бормочу я, и Камила шутливо осведомляется: «А не маленькая?»
Мысленные фразы (первая вяло, последующие все более энергично): «Ты поведешь меня. Иди впереди. Трусиха».
Иду по широкому, проложенному по лесной просеке новому шоссе, соединяющему окраинные районы города. Шоссе безлюдно, иду легко, неторопливо. Вдруг меня сильным толчком рвет, после чего во рту ощущается слабый привкус печенья, которое незадолго до этого я купила (и успела отведать). Деловито думаю, что не следует ходить по безлюдным местам, где никто не сможет помочь, если мне станет дурно (произошедшее выглядело как очищение организма).
Мысленная, неполностью запомнившаяся, адресованная мне фраза (завершившая длинный сон): «...если хочешь увидеть начальную (форму) и форму его освящения».
Развитие сна предыдущей ночи про лекаря-МАГА. Там затрагивалась также тема болгарского освободительного движения [см. сон №0377].
Мысленные, с пробелом запомнившиеся фразы (женским голосом): «Из-за этого я ... лук. Прямо отстраненно» (на второй фразе голос понижен до баса).
По ходу дела возникает толпа, в которой присутствует Дана Интернейшнл. Факт ее присутствия придает важность и ценность происходящему.
Споласкиваю руки (и без того, кажется, чистые) под струей свежей прозрачной воды. Старый кран развернут таким образом, что вода льется на землю, справа от белоснежной прямоугольной, со сглаженными краями раковины, установленной под деревьями (деревенского дворика?).
Мысленный диалог. «Это вы ...щаете. Скажите просто: в этом доме». - «В этом доме» (одно слово запомнилось неполностью).
Рву лист бумаги на части, складываю их вместе, обрезаю ножницами по дуге. Сложенную в несколько слоев бумагу резать трудно, пальцам больно от впивающихся ножниц. Из-за боли напряжение поневоле ослабляется — и процесс тут же начинает идти совсем легко.
Мысленная фраза: «Это можно было бы назвать ударом в раскрытую дверь».
Мы с Васей, бывшие одноклассники, оказались (в нынешнем возрасте) на Мушинской улице, где когда-то жили. Вася медленно едет на велосипеде, я иду рядом. Он говорит, что только что сдал экзамен по философии. Спрашиваю, помнит ли он, что в школе всегда пользовался моими конспектами, он отвечает, что помнит. Приступаю к делу, говорю, что хочу попросить у него конспекты (по сданному предмету) для сына. Вася признается, что так и не научился их писать, к экзамену готовился по книжкам, они у него с собой. Прошу - и получаю - хотя бы книги (наяву Вася был отличником, и никакими моими конспектами не пользовался).
Мысленная, с пробелом запомнившаяся фраза (женским голосом): «Это, кстати, ... что на наших висят занавески».
У меня находится Духовидец — человек в черном костюме, с седой фрейдовской бородкой. Наша одноразовая встеча предусматривает разговор на какую-то тему, молча ждем чего-то, чтобы его начать. Духовидец вдруг спрашивает: «Который час?» Отвечаю, а он, чуть помедлив, говорит: «Я, пожалуй, съезжу домой, перекусить» (вместо последнего слова был, возможно, использован синоним). Сон бегло, смутно показывает направление в сторону жилья Духовидца — довольно далеко, за железной дорогой, в соседнем районе. Нерешительно предлагаю: «Давайте я вас покормлю» (у меня нет опыта общения с такого типа людьми, не знаю, допускается ли предлагать им еду). Духовидец соглашается, я устремляюсь на кухню. Пытаюсь сообразить, что можно предложить. Прекрасный сыр (но купленный вчера)? Или что-нибудь сварить сейчас, на скорую руку? Картошку? Это займет с четверть часа, и чем там еще можно поживиться в моем холодильнике? Предаваясь смятенным размышлениям, пока что навожу на кухне порядок. Красочная клеенка почему-то снята со стола, решаю водворить ее на место, и довольно ловко подсовываю ее под стоящую на столе посуду (дело происходит в нашей бывшей квартире на Рябинной улице; отчетливо виделись лишь бородка Духовидца и аппетитный сыр).
Мысленный диалог (мужским и женским голосами). «Сюда только не надо посылать посылать». - «Ну, тебе не сразу же».
Разговариваю с находящейся у меня в гостях Хелей, в связи с чем-то упоминаю, что училась в школе в Сибири. «Вы? В Сибири? Мне известно, что вы пошли в школу в Ленинграде и закончили школу в Ленинграде», - говорит Хеля. Отвечаю, что это верно, но промежуточные годы я все же провела в Сибири. С удовольствием предаюсь незабываемыми воспоминаниями о той поре. Хеля идет отдыхать, тихо выхожу на огромный балкон. Уже ночь, но балкон ярко освещен, бесшумно щелкаю выключателем, свет не гаснет. Может быть Хеля включила его из комнаты? Оставляю освещение в покое, тихо ставлю на балконе стул. Открывается дверь еще одной комнаты, выходит мама*, беспокоюсь, как бы она своим шумом не разбудила Хелю.
Мысленный диалог. Задаются однотипные вопросы, последним был: «А в декабре?» Предыдущие отличались названием месяца. Первым был назван один из месяцев первого полугодия, и так, последовательно, месяц за месяцем (в хронологическом порядке) вопрошающий добрался до декабря. Ответом на все вопросы была одна и та же, монотонно произносимая короткая утвердительная фраза.
Мысленная фраза (либо финальная фраза сна): «Сорока однозначно отказалась что-нибудь сообщить по этому поводу: об этой смерти никогда не говорю никаким образом» (речь идет о птице, вторая половина фразы цитирует слова сороки).
Мысленная фраза (женским голосом): «Как там наша Синдерелла».
Условно, с беглой визуализацией сообщается о трех, разнесенных в пространстве (и, возможно, во времени) однотипных любовных коллизиях. О молодых мужчинах, страстно влюбившихся в несовершеннолетних девочек-подростков, и именно из-за несовершеннолетия не посмевших признаться в своих чувствах. Все три, ни о чем не подозревающие девочки рано уходят из жизни (по естественным причинам). У мужчин к горечи утраты добавляется боль по поводу того, что девочки так и не узнали, что их любят. И третий мужчина кричит (пусть и с опозданием): “Sundy, я тебя люблю!!” Фраза эта на некоторое время повисает в воздухе (в виде рукописной строчки).
Смотрюсь в зеркало. Вижу, что волосы не темени совсем поредели, стали тусклыми, тонкими. Ерошу их, как бы не веря своим глазам. Оказавшись в другом месте, рассказываю об этом Лане, она обещает спросить у кого-то, чем можно помочь.
Являюсь единственным свидетелем (а возможно, соучастником) происшествия (не драматичного). Откликаюсь на просьбу журналиста рассказать, что произошло. Журналист владеет только английским языком, мне приходится туговато. Стараюсь держаться непринужденно, пускаю в ход все, на что способна, но заминок избежать не удается. Кстати приходится появление любопытствующей женщины, настырно пытающейся выяснить какую-то частность (возможно, не имеющую отношения к моему рассказу, а лишь привязанную к этому месту). Женщина смазывает мои заминки. Отвлекаясь, чтобы подать ей очередную реплику, получаю возможность лихорадочно подыскать в уме нужные английские слова, чтобы потом непринужденно произнести их журналисту (общение с женщиной велось на русском языке).
Лицо восточного человека, смуглокожего, черноволосого. Не тот ли это человек, который улыбался мне в одном из снов, стоя на пороге хижины? Сейчас у него в верхней части левого уха находится третий глаз [см. сон №0466].
В конце сна закрадывается подозрение, что я потеряла обратный билет на самолет. Время для поиска есть, энергично роюсь в карманах одежды, в отделениях рюкзака, и снова в карманах. Ищу билет везде, только не там, где он должен быть, не в бумажнике. Даже дотронуться до него не позволяю себе, чтобы не убедиться, что билет в самом деле потерян (если он потерян). Сон бегло демонстрирует темный, чем-то набитый бумажник, в одном из отделений которого видится что-то, похожее на билет. [см. сны №4939, 4940]
Мысленный диалог (женским и мужским голосами). Медленно: «Если бы меня спросили, я согласна». - Как бы завершая мысль (подстроившись под ее ритм): «Вашу дочку вытащить из воды». Смутно, бегло видится девушка и фрагмент водоема со стоячей, окруженной растительностью водой.
